И вот, наконец, мы в полумраке пустого зала Театра Кофе - Оксана стремительно влетает следом, излучая мегаватты энергии и энтузиазма. У меня сразу возникает чувство, как будто мы знакомы сто лет! Её искренняя улыбка может очаровать птичку на дереве, стаккато темпа ее речи уравновешивается приятным тембром и интонациями, периодически она убирает за ухо непослушную прядь каштановых волос.

Я представляю себе маленькую девочку в гарнизоне советских войск в Германии, которой папа – военный лётчик, в юности мечтавший стать архитектором, мастерит «квартиру» для Барби и Кена. Девочка «обставляет» её самодельной мебелью из картона, ткани и бумаги. Она мечтает стать модельером. 

А вот она, выпускница художественного техникума – на проходной киевского завода керамических изделий. Она – абитуриентка Академии Искусств, и ей очень нужна работа. Через три часа сжалившийся мастер спрашивает: «Ты хоть знаешь размеры кирпича, художница?»

Дальше я вижу студентку-дизайнера посреди холодного цеха. Она занимается реставрацией десяти китайских каминных «болванок», доплывших до Украины в некондиционном состоянии. Она ничего не понимает в реставрации, но взялась за дело и уже не может бросить на полпути! Пальцы сбиты в кровь, работа продвигается медленно, и вдруг, неизвестно каким чудом, на пороге появляется архитектор компании. Картина его изумляет: «Что делает художница на складе?» И судьба девочки описывает головокружительный вираж. 

А вот она – уже взрослая девочка, которая сама выбирает проекты. И любит путешествовать, но не по туристическим «протоптанным» маршрутам. Исключения – разве что для Милана и Эйндховена. Её страсть – места, далекие от цивилизации – Азия, Африка. Она ездит туда. Потому что может. 

Время бежит, время летит – я вообще забываю о времени! Мне не нужны вопросы – это интервью напоминает свободное скольжение. Рассказ Оксаны о своих заказчиках, отношения с которыми и создают Пространство, словно наводняет сумрачное помещение светом. И вдруг я понимаю, откуда у меня это чувство дежавю – я знаю, в чем секрет ее магии! Когда-то мне, начинающей журналистке, открыла его великая Паола Навоне.

Я вспоминаю такой же солнечный осенний день: я со спутниками, итальянскими архитекторами, еду на интервью к Паоле в её студию в Навильи. В Милане ужасные пробки, мы уже опаздываем – бросаем машину и идём пешком. В руках у меня – список вопросов, и я очень боюсь что-то забыть или перепутать. При виде мэтрессы итальянского дизайна я, конечно, теряюсь, и задаю традиционный «вопрос неофита»: «В чем секрет вашего вдохновения в успешных проектах?» Паола откидывается на спинку стула, внимательно смотрит на меня поверх своих очков, затем понимающе улыбается и говорит: «Дорогая, это просто. Представь, что ты пишешь роман о любви. В тот момент, когда ты влюбляешься в своих главных героев, твой роман обречён на успех». 

Я – художник, закончила Миргородский керамический техникум по специальности «Образотворче мистецтво. Художня кераміка». На защите моего красного диплома в Миргороде ректор львовской Академии сказал: «Ви маєте лише скласти українську мову, а решта – автомат». Я собрала все свои пасочки – скульптуру, живопись, и мы с папой поехали во Львов. Но по дороге решили заехать в Киев. Заехали, и я захотела посмотреть киевскую Академию – одну из трех в стране. Мы туда пришли, мое сердце остановилось, и я сказала: «Папа, я хочу жить именно здесь». Возможно, если б я доехала до Львова, судьба сложилась бы иначе – у меня была подготовка именно для их Академии, ведь я – керамист. Думала, что стану скульптором – буду висеть в галереях, ногти в скипидаре, потому что это была моя реальность – со второго курса я так и работала. Но магия академии на Смирнова-Ласточкина меня покорила. Мне сказали: «Вы не готовились, тут двенадцать человек на место». Но я осталась поступать. Вступительные экзамены длились месяц, я ходила туда, как на реальные пары. А пока я поступала, сколько у меня там было денег? Я всегда где-то подрабатывала.

И вот я открываю карту и вижу, что здесь, на Подоле (а я жила в общаге) находится завод «Керамик». Решила – пойду, подработаю там. Мне реально не хватало на жизнь. Я иду туда со своими работами, прихожу на проходную, говорю, что вот – я, художник, вот мой красный диплом. Женщина на проходной мне отвечает: «Девочка, тут вообще завод. Какой художник?» Она меня прогоняет, а я не ухожу, потому что не может так быть, чтобы на керамическом заводе не пригодились мои умения! Мимо пробегает какой-то мужчина, женщина ему кричит: «Ваня, тут девочка работу ищет!» Ваня отвечает: «Здесь завод строительной керамики, тут плитку льют». Я говорю: «Ну, хорошо, это же не важно. Это все керамика». И я стою на этой проходной, Ваня все время бегает туда-сюда, часа через три он не выдерживает и ведет меня к руководству. Денис Руденко, еще один человек, изменивший мою жизнь, спрашивает: «Строительное образование есть?» Я отвечаю: «Нет-нет, вы не понимаете, я – художник!» Он говорит: «Мы тут строительная компания. Вы хоть размер кирпича знаете, если вы – по керамике?» Я отвечаю: «Нет, но я могу и то, и другое, и пятое-десятое». Он говорит: «Ну, поймите, мы делаем камины, беседки, барбекю – нам не нужен художник». Я грущу, ухожу, и тут он меня догоняет и спрашивает: «А знаете, что такое Петриковская роспись?» Ну, в смысле? У меня там какой-то разряд – конечно, я знаю, что это такое! Он меня возвращает и говорит: «Мы делаем президенту печь. Нужно срочно подготовить концепт, а дизайнер ушел в запой. В общем, если ты умеешь делать Петриковку, давай! Горит на завтра. Плачу пятьдесят гривень». Пятьдесят! А у меня на целый месяц – сто. Я возвращаюсь в общагу, натягиваю на подрамник отмывочку, рисую аксонометрию – план сверху, план сбоку. Студенческий подход - «по максималочке». Сворачиваю все листы в тубус, в пол-восьмого утра уже стою перед конторой. Показываю ему все, он спрашивает: «Это что?» Я отвечаю: «Эскиз». Он ухмыляется и замечает: «Я думал, ты мне это на листе А4 нарисуешь». В общем, Денис Александрович заплатил мне сто пятьдесят гривень – за то, что удивила. Помню, стою я в общаге в коридоре и кричу маме по телефону: «Я за ночь заработала сто пятьдесят гривень»! Мама была в шоке.

Я автоматически поступила в техникум им. Бойчука, а в Киевскую Академию мне не хватило баллов. Вернулась в Миргород и собиралась пойти на завод, где наш выпускник делал просто кулибинские работы для Америки. Но тут мне звонит Денис Александрович и спрашивает: «Что у тебя с реставрацией? Ты говорила, что скульптор» Я, конечно, всякое пробовала – даже на ж/д вокзале в Мирогороде лепку на потолке. Но реставрировать не умела. И все-таки мне предложили работу в Киеве! Я собираюсь в тот же вечер и утром с чемоданом стою перед проходной.

Сегодня я делаю эклектичные интерьеры, и мне бы очень подошел тот заказ. Денис Руденко заказал в Китае барочные каминные порталы из бетона – они приставляются к стене, с утопленной топкой. Сейчас я понимаю, что это крутой китч, и реально бы вписала эту штуку в интерьер – я просто знаю, как это сделать. Но тогда посмотрела на них и подумала: «О. Боже. Мой». Он заказал десять отлитых порталов – такое рококо с перебором, и пока они плыли в Украину, все лепесточки откололись. А изначальный план был такой – покрыть всю эту красоту венецианской штукатуркой. И что с этим делать?  Он мне говорит: «Вот – бетон, скажи, что еще надо. Ты же разбираешься в реставрации». Это было хуже, чем я могла себе представить. Десять каминов! За один он пообещал триста пятьдетсят гривень. Я подсчитала, что на эти деньги куплю себе мобильный телефон, родителям – подарки, сниму квартиру в Киеве. Жизнь удалась – Киев покорен!

И вот я приезжаю на склад, где мой первый знакомец на этом заводе, Иван Васильевич, работает зав.складом. И сажусь за реставрацию каминов. Ну что сказать? За месяц я сделала всего полтора. Было очень сложно, я стерла пальцы в кровь. Когда студенткой практиковала и делала мозаику, руки не были так сбиты, и потом – это было частью романтики моей профессии! А тут – бетонные болванки. Я ела Мивину с кефиром, и это было все, что я могла себе позволить.

И вот сижу я на складе, работаю, вдруг заходит какой-то мужчина. Он пришел посмотреть материалы и очень удивился, увидев меня. Спросил: «Кто это? Что она здесь делает?» Это был архитектор! У меня тогда не было знакомых архитекторов, и я вообще не представляла, как они выглядят. У архитектора Сережи были взъерошенные волосы, он курил, и пепел сигареты падал на клавиатуру. В его кабинете стояли чайник, бутылка коньяка и растворимый кофе – он целый день курил и пил кофе с коньяком. У Сережи было очень много работы, и когда он увидел меня, пришел в ярость: «У вас тут квалифицированный художник на складе сидит, а я зарываюсь в проектах!»

На следующий день я уже сидела в кабинете напротив Сережи – мне поставили стол, стул, карандаши там всякие дали. Я сижу и думаю: «Вот оно! А все, что было до этого – хрень!» И так мы сидели в этом кабинете с маленьким окошком на завод, в дыму адском, курили и пили коньяк с растворимым кофе. Я рисовала ручками, а он – в 3DMax. На тот момент мне это казалось настоящим успехом. Вот так все началось – с «Печей и каминов». Я пришла подработать, а осталась на пять лет.

Я была дизайнером по каминам, и сама рисовала, ручками, но учила 3DMax. И пока я его учила, убила несколько принтеров, потому что белые кубики перспективные я распечатывала на акварельной бумаге (а такое принтеру противопоказано – он ломается), потом раскрашивала их цветными карандашами. И всем модным на тот момент архитекторам, которые приходили к нам, очень нравилась моя рука. Но потом пришлось научиться работать в 3DMax, хотя я все равно любила чертить и просила: «Пожалуйста, возьмите кого-то, кто разбирается в чертежах, потому что мне зарплата мраморными полками надоела». За любой провтык: «Мраморные полки – твоя зарплата». И появился Володя Мусиенко – мы с ним стали крутой командой, делали самые сложные и интересные проекты.

Я была теоретическим дизайнером, у нас было несколько особенных заказчиков и таких проектов, которые никому нельзя показывать. Вместе с моим другом, который подбил ими заниматься, и Володькой мы создали свою компанию, назвав ее «Бумага стерпит». Потому что таким было мое прозвище в «Печах и каминах» - я всегда рисовала какие-то фантастические штуки. Работая в «Печах и каминах», думала, что это ненадолго, и я уйду в мультипликацию, анимацию. У меня тогда было много проектов, напоминающих декорации к фильмам – очень декоративных, близких моей профессии.

В Академию я поступила на графический дизайн, но взяла академку. Потому что мне стала интересна вся эта стройка, и я решила подождать, чтобы понять, чего хочу. Потом я поступила в другую Академию, в ДАККіМ на территории Лавры на «Дизайн навоклишнього середовища». Дипломная работа была с размахом - «Архитектура и интерьеры отельного комплекса».

Я всю жизнь много работаю, не работать для меня – это странно. Уже когда ушла из «Печей и каминов» в «Бумага стерпит», печники и мастера меня «подхалтуривали». У меня большой опыт – я пять лет эти камины рисовала. И я сделала камин владельцам траттории Al Faro. Года через три они мне звонят и говорят: «Мы помним, что вы занимались декорированием. У нас тут есть заведение, и мы хотим с помощью декора переделать его в другой формат». Я приезжаю, а это заведение – Potato House – на тот момент какой-то культовый местяк, формат которого стал себя отживать. И они хотят с помощью декора превратить его в тратторию. И даже я на той стадии своего развития понимаю: «Какой декор? Это же не просто: был французский ресторан – стал итальянский. Это – Южная Америка». Но мне очень нравились заказчики. Они хотели сделать быстро – буквально шторки поменять и перекрасить.

Я прихожу в свою «Бумагу стерпит» и говорю, что есть такой заказ. А у нас там просто конвейер – тяжелая классика, меньше шестисот квадратов мы в работу не берем. И тут вдруг итальянский ресторан. Я думаю – вот развернусь! А мне говорят: что здесь заработаешь?  Тогда заказчик попросил меня сделать этот проект лично.

Я пришла к этому через то, что чуть не ушла из профессии. Сделала Al Faro и еще один проект, который не смогла реализовать. Тогда пошла мода на Provence, и это был единственный стиль, в котором можно было нормально работать. Потому что, как правило, хотели тяжелую классику, и «Прованс» был, как луч света. Был еще один интересный проект – меня там научили работать с цветом.  До этого все мои интерьеры были монохромными. Мы переделывали дачу заказчице из театральной среды, она тоже хотела «Прованс» и говорила, что все предметы привезет с французского броканта. Мне тогда не понятно было, что эти слова значат. Все это было очень настоящим. Я рисовала ей такие «пряничные» эскизы, а она говорила: «Это не совсем то». У меня было три отдельных проекта, ни один не подошел. В конце концов, она отправила меня к своей близкой подруге – очень известному украинскому фешн-дизайнеру, и та сказала: «Сюда просто поставь кислотный лимонный столик. А вот здесь пусть будет фиолетовое». И у меня случился перелом – взрыв цвета, красок. У меня просто ручки тряслись ,когда я рисовала этот проект в 3DMax. Я тогда еще не занималась сама реализацией, но это был первый звоночек.

А потом был тупик с проектами – все кризисы повлияли, личные взаимоотношения. Я ушла из компании с мыслью, что это постоянный стресс – клиенты с охраной, и мы трем бывшим женам одновременно делаем проекты. И не было никакого выхода из этого стиля – я не могла его больше видеть! Думала, чем буду заниматься? Надо было на что-то жить. И я делала визуализации своим бывшим одногрупникам или тем, кто у нас когда-то работал. Это длилось где-то пол-года. А потом мне позвонил печник и попросил сделать камин для заказчицы. Я сделала, ей понравилось, мы подружились, она мне звонит и говорит: «Ты же вроде бы интерьерами занимаешься? У меня есть подруга – встреться с ней, пожалуйста». А я так не хотела возвращаться, говорю: «Я занимаюсь визуалками». Но она меня уговорила, я встретилась с этой женщиной. И это было, как любовь с первого взгляда! Такая солнечная энергия, яркие рыжие волосы – она как будто освещала все вокруг!

Очень долго это была моя единственная квартира, но она изменила все. Я поняла, что с клиентами может быть интересно, с ними могут быть доверительные отношения. Это было больше похоже на досуг, а не на работу. Я кайфовала – моя первая частная стройка, которую я реализовывала, первый контакт со всеми подрядчиками! Оказалось, это не было суперсложно. И я подумала: «Хм, если есть такой тип клиентов, с которыми интересно, пожалуй, я займусь интерьерами!» Как видите, задержалась. Этой осенью будет ровно десять лет тому проекту. Дальше все пошло по сарафанному радио. У меня никогда не было рекламы – клиенты меня сами находят.

Botanical Garden мы делали с Володей Мусиенко. У нас очень разная направленность и даже тип клиентов. Мы – кумовья и дружим еще с «Печей и каминов», хотя клиенты наших совместных проектов иногда думают, что мы – пара, потому что, бывает, мы ругаемся при них, а потом миримся. Большинство своих проектов делаем самостоятельно, но есть такие, где появляется запрос на «приглашенную звезду». Когда ему нужно такое творчество, как у меня, или мне нужен сильный технический проект, как у него…

Да, Botanical Garden – это как раз Володин клиент из прошлого. Тут нужно было сделать «люкс», но что-то свежее. Клиент написал, что он хочет, я сделала визуализации, прихожу к нему на встречу. Он сидит, такой строгий – листает мои рендеры. И невозможно понять, нравится ему или нет. Это длится вечность. Наконец, он говорит: «Это же как квартира нью-йоркского мафиози! Просто бомба!»

Я очень редко прошу у клиентов референсы – это больше про ощущения. Но если они их дают, я прошу, чтобы они обязательно обо всем говорили. Когда он накидывал нам атмосферу – то, что он наговорил, вызвало у меня определенный образ, и я увидела проект таким.

С Botanical Garden связана интересная история. У клиента – замечательная супруга, но она любит совершенно другой стиль. Весь проект контролировал клиент, он же принимал решения, а спальня была отдана ей. Мы с ней обедали, ужинали, обсуждали, и я нарисовала концепт. Ее первая реакция была: «Бог мой, это же – спальня моей мечты!» Однако ответом клиента было: «Нет». Мы так быстро согласовали общий концепт – гостиную и другие помещения, а по спальне у меня было девятнадцать вариантов! Причем не то, чтобы мы там просто поменяли цвет – каждый вариант был новым и самодостаточным. Я не помню, сколько месяцев это длилось – два, три. Мы приходили на очередную встречу, и она говорила: «Нет, я хочу первый вариант». Он возражал: «Ну это же неплохо». Но она не соглашалась. И что вы думаете? В конце концов, клиент пошел на уступки – был утвержден первоначальный эскиз. Насыщенные обои на потолке, свет, огромная кровать – все это было на визуализации. Я создала такую атмосферу, чтобы клиентка просыпалась в спальне с тем ощущением, о котором мечтала. Все цвета мы подбирали по тонам, по оттенкам. Это был долгий путь.

Да, довольно часто.

Когда я прихожу на первую встречу, то говорю: «Я понимаю, что вы следите за мной – за тем, что я делаю. Но встретьтесь, пожалуйста, с кем-то еще. Может быть, я – не ваш дизайнер». Если квартира делается на аренду или продажу, это немного другая история. Но я всегда прошу придумать образ человека, который будет там жить. И мы так часто угадываем, что мурашки по коже!

Мои – да. Понимаете, я могу быть четырежды классным дизайнером, а они – невероятными личностями, но если мы не сходимся по каким-то внутренним параметрам, ничего не получится. Это же – часть моей жизни. Каждый проект, как ребенок. Я коллекционирую истории моих клиентов, потом напишу книжку. Понятно, что у всех бывают кризисные моменты, когда заканчивается бюджет, стоит стройка, когда кажется, что чего-то не хватает. И я тоже устаю. Но потом мы проходим через это. Такой период – неизбежный в любых отношениях. Я не могу не быть влюбленной в своих клиентов. И они не могут относиться ко мне просто как к обслуживающему персоналу. Поэтому – либо по любви, либо никак.

Мы несколько раз встречаемся, чтобы узнать друг друга. Потом происходит стадия «ППП» - «предпроектного предложения». Я делаю планировки – скелет всего проекта. И это, как тестовое задание для меня и для них. Поняли мы друг друга или нет, становится ясно именно тогда. На примере планировки выясняется, насколько я их слышу, и насколько нам будет комфортно работать вместе. Если я не зажигаюсь, проект не пойдет.

Вот вы берете интервью и потом еще какое-то время живете в этой истории, пока над ним работаете. А я живу в этой истории год или два. Это – отношения. И у меня же несколько таких семей! Все клиенты проходят через стадии восторга, отрицания, принятия. Часто меня потом приглашают на новоселье – мне интересно, как живет интерьер после, и это важнее любых публикаций и наград.

Проект «Элис» начался с того, что заказчик купил квартиру, когда узнал, что его жена беременна. Она мне сказала: «Я могу все сделать сама. Нам нужно только помочь с планировкой. И еще, посоветуй, где можно заказать деревянные окна. У нас будут белые стены и дубовый паркет». Ну, что сказать? Там есть белые стены и дубовый паркет.

Когда я делаю планировку, то уже представляю, как там будут ходить люди, что они будут делать, назначение помещений. Я стала больше узнавать заказчиков в процессе планировки – оказалось, есть картины, которые они хотят повесить. И цвета, которые они не любят. И так, по ниточке интерьер раскрутился. Это произошло через них.

Всю беременность заказчицы мы делали эту квартиру, а когда родилась дочь, и ее назвали Алисой, я первый раз подавалась на конкурс. У меня была единственная публикация Al Faro сто лет назад, и больше я нигде не светилась. Я назвала проект «Элис».

Кто-то считает, что у меня смелые интерьеры, иногда с пережимом, но я только переводчик. Никто не приходит и не говорит: «Я хочу так». Они дают совсем другую информацию. А я наблюдаю, обсуждаю и все просеиваю. Получается такой осадок на дне.

Я семнадцать лет не ем мяса, и поначалу мне хотелось всем помочь, всех изменить. Но потом меня отпустило, и я не пытаюсь людей вылечить. Никогда не навязываю свою позицию, могу готовить мясо, если нужно. У меня за плечами десять лет классической психотерапии, и когда я только туда пошла, мне тоже хотелось всем все объяснить. Но потом это просто стало частью меня. Я не пытаюсь придумать окружающим какие-то сценарии – мне интересно взаимодействие.  Люди – это наше отражение. Мои клиенты тоже всегда были о чем-то в моей жизни. Это – партнерство.

Даже когда были сложные отношения с клиентами, и я понимала, что ошиблась и уходила из проекта, то знала, что это – прежде всего, про меня, потому что я их не так увидела.

Знаете, все идет из детства. Я родилась в Средней Азии, потому что мой папа – военный летчик. Жила в Польше, Германии ,России, Молдове, в Украине – с тринадцати лет. Когда во взрослой жизни я впервые попала в Марокко, то сразу поняла – я это знаю! Было чувство, что там мне все знакомо. Раннее детство я провела в Средней Азии – казалось бы, маленький кусочек жизни, но он оказался насыщенным. Я вроде как подзабыла это на какое-то время. Но где-то там, на подкорке, все заархивировалось.

Да, наверное. В детстве я также жила в Европе, и этот опыт как-то на мне отразился, но потом я убрала его. Я никогда не забуду свой первый Милан, потому что жизнь любого дизайнера делится на «до» и «после» начала посещения международных выставок. После Милана моя жизнь уже не была прежней. До этого у меня были активные экстремальные поездки – Азия, Африка. А тут я попадаю на миланскую выставку и понимаю, что это какой-то флешбэк!

С одной клиенткой мы были знакомы более десяти лет и сделали шесть или семь проектов, все – коммерческая недвижимость. И вот летим мы с ней в первый раз вместе в Милан на выставку, на паспортном контроле она смотрит в мои документы и говорит: «Неужели? Ты родилась в Душанбе?» Оказалось, ее детство прошло там же. Шанс такой «случайности» – один на тысячу. Многие даже не знают, где это.

Я всегда недовольна чем-то – собой, проектами. Но я работаю над этим (смеется). Когда вижу готовую фотосессию нового объекта, мне в глаза бросаются все факапы. Окружающие восхищаются, но я-то знаю, как должно быть! На какое-то время прячу фотографии. Потом говорю: «Долгопятова, возьми себя в руки! Зайди в эту папку и посмотри их!» Захожу и думаю: «Впрочем, недурно. Пару фотографий – может быть». Когда есть усталость от проекта, я не могу смотреть на него непредвзято.

Я не люблю псевдоэкспертность, поэтому не очень часто соглашаюсь на выступления перед публикой. Я – не Паола Навоне. Вижу прогресс, прямо-таки скачок у моих помощников – пожалуй, я умею объяснять, но это касается конкретных вещей. На втором курсе я подрабатывала преподавателем  по рисованию. У меня были вот такие карандаши, которые сидели на голове, на люстре, и мне надо было натянуть их хотя бы с двойки на четверку. Я довольно терпеливая,  могу долго и интересно объяснять. Может быть, в каком-то возрасте начну преподавать – когда мне будет что сказать. Сейчас я могу вдохновить, рассказать какие-то классные истории. Лично я люблю читать чьи-то интервью и биографии: настоящие истории – они самые интересные. Поэтому на выступлениях я всегда рассказываю истории про свои проекты и ничему не учу.

Сейчас все эти обучающие курсы очень популярны, но никто там не спрашивает про дизайн – все спрашивают про реализацию. А это так странно, потому что для меня много лет проблема заключалась в том, что я была теоретиком, а не практиком. Практику нужно заслужить – это такой бесконечный процесс. Отношение к дизайну, к клиентам – ему невозможно научить, им можно только заразить. Но об этом мало кто спрашивает. «Как вы это сделали? Где вы это купили?» Почему никто не спрашивает: «Как вам это вообще пришло в голову?»

Я сама с такого начинала и называю эту стадию «студенческие интерьеры из Эпицентра». У меня их было много – вначале ведь не было клиентов, которые разрешали мне все подряд. Сейчас я таким не занимаюсь, будь клиенты даже четырежды прекрасные люди. И всегда предупреждаю: «То, что вы видите на фотографиях – от такой-то суммы и выше». Знаете, у меня были подобные ловушки – заказчики накопили на мои услуги, но не было денег на реализацию. Это вообще убийственно! Когда такое произошло в первый раз, я плакала.

Мои клиенты – больше за «быть», а не за «казаться». Есть такие, которые могут себе позволить тяжелый и супер-тяжелый люкс, однако хотят демократичный интерьер. Потому что могут. Это  – особый шик, обманчивая простота.   

Есть разного типа дизайнеры. Есть дизайнеры-менеджеры. Есть те, кто делает типовые проекты. Есть «митці». Есть бизнесмены, которые строят большие компании. И это классно. Просто очень хотелось бы, чтобы клиенты понимали, что они должны выбрать своего.

Первый раз такой инсайт у меня произошел в «Печах и каминах» через пол-года после начала работы. Мы делали большой частный проект, в котором была огромная изразцовая печь. Это очень стильно, особенно в контексте здания царской постройки. Я карандашиками нарисовала трапецивидную топку, колонну и посреди дома в два с половиной этажа – камин из изразца. Топка была чугунная, французская. Красиво нарисовала. Не знаю, как вообще люди могли тогда что-то делать по этим эскизам. Мне говорят: «У печника дяди Вани на объекте есть вопросы». И вот я первый раз еду на стройку. «Печник дядя Ваня» - импозантный седовласый мужчина, эдакий Джеймс Бонд в возрасте. Мне запомнились его руки с длинными красивыми пальцами, потому что я же художник, рисовала не только скетчи, но и шаржи. Я всегда отмечаю детали. Дядя Ваня – в прошлом кардиохирург – на пенсии занимался печами и каминами.

Я приезжаю, вижу каркас камина, и просто открываю рот! Дядя Ваня меня что-то спрашивает, а я его не слышу – стою и смотрю на этот каркас. До этого, будучи студенткой, все, что я рисовала, я своими же руками и делала. Мне было непонятно, что кто-то другой может сделать то, что я нарисовала.

Дяде Ване отксерокопировали мой эскиз, и у него были вопросы, потому что я, думаете, что-то считала? Нарисовала карандашом: «раз-два-три – перспектива». Конечно, там чего-то не хватало. Наконец, я обретаю дар речи и говорю, потрясенная: «Надо же, я нарисовала, а вы сделали!» Он отвечает: «Ну да, ты же – дизайнер, у тебя есть инструмент, а мы это реализуем». Я очень распереживалась и чуть не расплакалась от того, что провтыкала столько важных моментов. Но дядя Ваня меня успокоил, и я ответила на все вопросы. Под конец разговора он сказал мне очень важную вещь, которая кажется вполне очевидной и даже банальной, но для меня в мои двадцать-с-чем-то лет это прозвучало, как откровение: «В профессии твоей бесценное – это опыт. И каждый твоя ошибка – это твой банк, твоя копилочка. Ничего ценнее этого нет. На одном таланте далеко не уедешь».

На своих проектах я всегда сама на стройке – у меня контакт с каждым строителем, с каждым подрядчиком и прорабом. Я проработала на всех стадиях реализации и отношусь к этим людям с большим уважением. Не люблю проекты, в которых есть свита – «представители представителей». Я в такие проекты не захожу.

Визуализаторы часто меня просят прислать референсы. У меня их нет – все в голове! Супер-реалистичный рендер в проекте – это не главное. Клиенты видят общую композицию и атмосферу и утверждают именно это. Поэтому когда я приезжаю на стройку и вижу, что начинает что-то вырисовываться, меня переполняют чувства: «Я это нарисовала, а они сделали!» Они меня поняли. Я же часто делаю какую-то неведомую хрень, с которой строители никогда не сталкивались. Им не очень интересно – за это не особо доплачивают. А мне интересно, чтобы они это реализовали, и нужно влюбить их в проект, чтобы они получили от него кайф. Когда я вижу, что  строители кайфанули от того, что сделали круги из молдингов, которые остальные делать отказались – это круто! Они потом покупают журналы, показывают их свои женам – это так трогательно! Прораб, с которым я работала на «Бульваре Фонтанов» - а начинали мы с простых проектов, где ему все было непонятно – недавно сказал: «Мне уже не интересно делать не странные проекты».

Любой стресс – это развитие. Заход на новый виток происходит через «не могу» - это бывает больно. Важно, чтобы поверхностное отношение переросло в глубокое доверие, тогда новый виток случается. Тогда на самые сумасшедшие идеи заказчики отвечают: «Да». Но в жизни многие заходят только на один круг и в нем же и остаются.

Иногда устаю очень.

День в тишине и без контактов с людьми – для меня отдых. Я вообще отдающий тип человека, после любого выступления чувствую себя «мертвой» сутки.

Не всегда выходит идеально, но я понимаю, кому сколько нужно времени на контакт. Создание концепта для меня – особая магия. Я запираюсь, отключаю телефон. У меня с одной стороны висит фотография клиентов, сбоку – открыт блокнот с конспектами наших встреч. Я думаю об этих людях, сижу и рисую в 3DMax. «Да – нет, да – нет» , не сразу получается найти нужную волну, синхронизироваться. Мне лучше никуда не выходить для максимальной концентрации.

После создания концепта происходит подбор, им мы занимаемся вместе с заказчиками. Знаете, я могу в один день заехать на пять строек, но когда встречаюсь с клиентами, не могу назначать еще одну встречу с кем-то на этот день. Меня просто не будет на ней. Я не могу погружаться в другие отношения. Если я переключаюсь, то теряю волну. Это часть моей работы – быть «в потоке» с клиентами.

Я мечтаю об отпуске – настоящем, на месяц. Я не из тех, кто будет лежать на шезлонге – люблю экстрим, максимально нетронутую природу. Люблю приключения – они меня сильно заряжают. Я мечтаю об отпуске-приключении, после которого можно было бы написать сценарий для еще одной серии фильма.