По обе стороны дизайна
Журнал
Архітектура
Промислова
По обе стороны дизайна
По обе стороны дизайна
Влад Голдаковский – архитектор, занимающийся созданием эффективной среды. Он верит, что среда влияет на качество нашей жизни. За цель он себе ставит реальные преобразования в жизни людей, а не создание декораций, и считает, что эффективность наших городов определяет состояние гражданского общества вокруг нас. Эффективность районов определяет жизнь городских сообществ. А эффективность домов, в которых мы живем, определяет жизнь конкретных людей. В своей работе студия GRA учитывает так называемый «Фактор Эффективной Среды» или комплекс взаимовлияний: архитектурного решения – на продуктивность работы, планировки – на коммуникацию, удобства логистики – на уровень обслуживания. В более широком смысле Влада интересует влияние среды на построение конструктивных отношений в сообществе района и возможности решения социальных проблем посредством городского планирования. Несмотря на широкий круг урбанистических вопросов, которыми он интересуется, гражданским активистом Влад себя не считает. Он ведет блог, в котором делится своими мыслями с подписчиками, сам берет интервью у интересных личностей, выкладывая их на YouTube. И любит находиться одновременно «по обе стороны баррикад» - как на стороне проектировщика, так и заказчика, как на стороне журналиста, так и интервьюируемого. Потому что в жизни, где постоянно меняются роли и амплуа, перемены – часть самой жизни.
По обе стороны дизайна
Мы находимся в Octo Tower, здании эпохи советского модернизма. Вы мало что изменили внутри. В чем была идея реновации?
Идея исходила от заказчика – они довольно долго развивали этот пятачок. Сначала открыли BLUR, еще несколько заведений внизу. Давно присматривались к этой башне и вели переговоры об аренде с Александровской больницей. А когда созрели к мысли, что здесь должны быть кофейня, лекторий, пекарня, магазин, эксплуатируемая терраса на крыше с очень красивым видом, обратились ко мне. У заказчиков было представление об этом месте – логика заведения берлинского типа, где все сделано минимальными средствами и сохранен дух места. Как видите, тут все очень просто – старая советская мебель, минимум декоративных приемов. В целом это отвечает запросам целевой аудитории, которая уже существовала на тот момент. Это  – молодые ребята или те, кто чувствуют себя молодыми. Такая публика достаточно свободна – это фрилансеры, айтишники. Один посетитель сюда приезжает на Бентли, паркуется перед входом и сидит потом со своим лэптопом целый день.

Вам это место тоже близко.

Да, для меня сейчас оно любимое – такой знаковый проект. Потому что я не работал с подобными объектами раньше. Я очень люблю форму, люблю проектировать, создавать модели. А здесь у меня был шанс максимально себя ограничить и сохранить то, что есть. Никогда раньше у меня не было такой практики, и здесь я ее получил.

По обе стороны дизайна
Модернизм – стиль, выполнивший свою функцию, его достаточно сложно реконструировать. Внутри такие постройки холодны, их сложно сделать энергоэффективными из-за материалов, использовавшихся в то время. Считается, что лучше снести и построить заново. А вы что думаете по этому поводу?

Ко мне, как к автору этой реконструкции, приходили ребята из числа активистов «Квітів України», чтобы поговорить. Я не являюсь активистом движения за поголовное сохранение объектов украинского модернизма. Мне кажется, что сам вопрос украинского модернизма – это хайп. Знаю людей из числа политиков и общественных деятелей, которые ничего не понимают в модернизме и в архитектуре, но активно продвигают эту тему – громко и с такой уверенностью, что можно подумать, будто они эксперты в этом вопросе. Я лично считаю, что в Украине можно насобирать пять-семь объектов, заслуживающих внимания и сохранения. Все остальное – довольно посредственная, серая архитектура, какой в любом городе Западной Европы – завались. И никто там не морочит себе голову – их сносят и строят новые.

Я за то, чтобы сохранять дух места, если это памятник, и он привнес что-то в окружающую среду. Но аргументы из серии «мы в детстве здесь ходили за кефиром»  нерелевантны. Это – не то, что должно влиять на градостроительные решения. В каждом отдельном случае надо разбираться, имеет ли объект историко-культурную ценность. Если говорить об Octo Tower – я рад, что удалось его сохранить в том виде, в котором он есть, но его нельзя сравнивать с «Квітами України», потому что здесь – аренда, а «Квіти України» - собственность. Если бы у здания появился владелец, купивший его за двадцать миллионов, поверьте мне, через год здесь бы уже стояло другое здание.

Будучи студентом, я работал в мастерской архитектора Алексея Брыля, в этой же мастерской работал Саша Бурлака – мой хороший друг и знаток советского модернизма. Так вот мы с Сашей каждый день приходили в мастерскую, на месте которой сами же и проектировали жилой дом. Его просто потом не построили. Если бы здание, в котором расположена Octo Tower, было куплено, никто бы не занимался его сохранением. А вкладывать больше денег при условии аренды здесь бессмысленно. Примерно то же самое мы слышим от владельцев «Квітів України»: «Мы купили это здание за живые деньги, а нам сейчас говорят сохранить в первоначальном виде, и для нас это убыток. Нас никто не предупредил, что такое может быть». Это все – вопрос политики, манипуляции и разных интересов. Существуют активисты, застройщики, которые влияют на ситуацию в городе.

Если говорить об объектах модернизма,  этот вопрос остается открытым, и не только в нашей стране. Есть очень много стратегий взаимодействия с модернистским наследием. Известное здание Lloyd’s Building в Лондоне, которое построил флагман мирового хайтека, британский архитектор сэр Ричард Роджерс, реконструируют и перестраивают без его участия, потому что там есть собственник.

Вы – сторонник создания коммуникативных платформ для ведения диалога с обществом по вопросам создания эффективной среды. Реально ли это?

Я – за партисипацию. Это сложно в определенной мере, но тут вопрос в организации процесса. Во всем мире это распространено, и мы никуда не уйдем от участия жителей в формировании среды обитания. Вопрос в том, в какой мере они участвуют, как решается вопрос имущественных прав – об этом обо всем нужно говорить.

По обе стороны дизайна
По обе стороны дизайна
В одном из ваших влогов прозвучала мысль, что профессионалы должны создать людям площадку, а сами находиться в стороне. Насколько люди сами смогут договориться? Какова роль в этом процессе экспертов, архитекторов – людей, которые могут направлять?

У меня более широкий взгляд на этот вопрос. Я считаю, что город – это место, где происходит эволюция общества, высшая ступень объединения людей. Человечество прошло разные ступени расселения: люди пытались найти эффективные способы взаимодействия. И вот сегодня в городе сосредоточено все, что человечество наработало на уровне договоренностей. Я вижу будущее в отсутствии стран, которые заменят  десять-пятнадцать огромных хабов.

Ведь что происходит в городе? В нем пересекается множество интересов, которым нужно как-то находить точки соприкосновения. Города должны помочь людям выйти на следующую ступень объединения между собой – к новому уровню сознания.

По обе стороны дизайна
Как мы к нему придем?

Через конфликт.

Кто-то будет модерировать этот конфликт?

Безусловно. Этот конфликт и в целом ситуация должны обставляться целым рядом образовательных, информационных и медиаторских процессов, чтобы научить людей приходить к договоренностям. Я вижу задачу шире: не просто создать условия, чтобы люди договорились в конкретной ситуации, а обучить людей сотрудничать в дальнейшем. Не улаживать конфликты, а их предотвращать.

По обе стороны дизайна
Через соседские, общинные, образовательные кластеры?

В основном, через образовательные проекты. Хоть жизнь сейчас изменилась – мы перешли в онлайн, мне все же близки хабы, где люди могут собраться и чему-то научиться. Создание таких экосистем – зов времени. Сегодня весь бизнес – это экосистемы. Вы покупаете iPhone, тут же к нему подвязаны часы, ноутбук, проигрыватель iCloud, iTV. То же самое и в архитектуре. Octo Tower – определенная экосистема. Здесь есть обжарка кофе, школа, пекарня, магазин, лекторий, и все напоминает маленький город.

Здесь люди объединяются в своеобразный «клуб по интересам»,  потому что есть сходство взглядов и увлечений. А вот соседей можно не знать, с ними можно иметь диаметрально противоположные точки зрения, и тут возникает вопрос – как объединяться? Приятно быть с людьми, похожими на тебя. А что делать с непохожими?

Если говорить о педагогике процесса объединения, он идет от простого – к сложному. В нем, как и во всем остальном, надо начинать с азов. Приходить к пониманию и объединению будут группы, в которых люди схожи между собой. Ты не можешь перескочить через десять ступенек –  все равно будешь начинать с чего-то, близкого лично тебе. Поэтому вначале создаются кластеры – группы людей, которые объединяются и превращаются в сообщества. Потом, если мы представим себе картину города кластеров, в каждом из них будет понимание, культура общения и  построения чего-то общего. Дальше можно уже говорить о соединении между кластерами – для этого нужно создать условия. Роль архитектора – создавать площадки для такого объединения, общественные пространства или стены, залы, хабы. Сегодня этот процесс уже идет стихийно. Например, крупные девелоперы занимаются селекцией жильцов в свои комплексы, что добавляет этим ЖК стоимость. Она заключается в дальнейшей программе по построению общественной жизни – в проведении пикников, ярмарок, праздников. В таких сообществах люди хотят жить – это уже ценность.

Сегодня индекс счастья выходит на первый план по отношению к ВВП в оценке эффективности государства. Есть такое движение и одноименная книга канадского журналиста Макгомери – Happy City. В книге он ищет места и рациональные критерии среды, которая приносит человеку счастье. Автор проехал много городов, пообщался с горожанами и мэрами, и пришел к заключению, что люди, которые живут в престижных районах, но не общаются между собой, менее счастливы, чем люди, живущие в более скромных районах, но общающиеся между собой и имеющие общую среду, чувство поддержки и плеча. Парадоксально, но финансовый фактор иногда работает отрицательно в индексе счастья.

По обе стороны дизайна
Вы даете больше, чем просто проектирование. Ключевое слово – эффективность. Вас интересует эффективность бизнеса клиентов, для которых делаете проекты. Не сложно ли постоянно вникать в разные направления?

Свою профессиональную деятельность я начинал на стороне заказчика – более десяти лет проработал с Виктором Юшковским, известным киевским инвестором, который открывал МЕГА-Маркеты, развивал территорию «Большевика». Это был решающий опыт в моей жизни, поскольку мы не просто проектировали, а создавали бизнес.  Помимо проекта, как такового, есть ведь еще дальнейшая эксплуатация – все находится на балансе. А потому история с подрядчиками не заканчивалась на открытии, например, ресторана. Это касалось всего.

Поэтому я стараюсь всегда работать «на стороне заказчика» - не рассматриваю свою профессиональную деятельность, как создание проекта, который лежит в альбоме. Я все время прихожу сюда, в гостиницу «Космополит» тоже прихожу, знаю, как объекты развиваются. Мне важна не только территория интересов заказчика, но и то, как это влияет на общество.

Вы занимаетесь объектами HoReCa – общественными пространствами, которые потом быстро меняются. Какие критерии важны при их создании?

Я отвечу словами заказчиков, поскольку постоянно выясняю этот вопрос у Белина, Сухомлина, Борисова, Гусовского и других. Сегодня все меняется, и все они говорят сразу о продукте, который получает человек. Они не говорят о дизайне. Мы сегодня находимся на этапе, когда дизайна вокруг очень много – вход в дизайнерский рынок достаточно легкий. Раньше дизайн был добавочной стоимостью к еде – люди были голодными, хороших частных интерьеров было мало, поэтому нужно было сделать красиво. Сегодня самое главное – это продукт. Какая еда, о чем она, в чем идея? Тарас Середюк говорит, что в связи с пандемией люди ценят личный опыт, что-то особенное. Вы приходите и попадаете в семейный ресторан, где готовят еду специально для вас из-под ножа…

По обе стороны дизайна
Получаете иллюзию сопричастности к отношениям?

Да, собственно, за отношениями люди и приходят, и важно, какими они будут. А все остальное, в том числе дизайн, должно говорить об этом. Сегодня дизайн движется в интересном направлении: существует достаточно похожих проектов, а потом кто-то создает простой интерьер и заполняет его интересными вещами на стыке дизайна и искусства. Например, как интерьер Славика Балбека ‘Say No Mo’, который получил награду на конкурсе в Америке. Я считаю, что это – произведение искусства в пространстве, когда появляется что-то – форма, барная стойка либо эта золотая история, не похожая ни на что.

По обе стороны дизайна
То есть манифест.

Да, если посмотреть на интерьеры последнего года, эта тенденция прослеживается. Есть какая-то достаточно простая «рамка», и в ней появляются интересные предметы на стыке дизайна и искусства – это может быть лестница, лампа или кресло, которое само по себе светится. Это – концепция галереи современного искусства, когда ты попадаешь в пространство, а там что-то происходит. Может быть, эти предметы не совсем между собой вяжутся. Как пример приведу креативного директора Louis Vuitton и автора бренда Off White архитектора Вирджила Абло. Последние магазины бренда он сделал при проектировочном участии Рема Колхаса и OMA по такой схеме: простой фон, предметы нарочито утилитарные – стеллажи, и на контрасте – предметы на стыке искусства и дизайна.

Louis Vuitton  – достаточно сильный бренд, который держит на себе всю конструкцию. Если же говорить об отношениях в бизнесе No Name – кто-то эти отношения должен создавать? В отношения ведь всегда вовлечены две стороны – нельзя просто прийти и получить их.

Почему же? Ты приходишь в ресторан и получаешь их.

По обе стороны дизайна
В ресторане ты получаешь сервис, а отношения – это нечто большее, что заставляет возвращаться. Что должно происходить в таком пространстве?

Это – химия, там должно быть все вместе. Например, сюда хочется возвращаться, потому что ты чувствуешь  большой контекст. Как в старых городах – хочется возвращаться в Венецию, а на Троещину не хочется. Контекст старых городов – чувство сопричастности с другими людьми. Это – глубокая тема, в ней – инстинкт самого человека, глубокий психологический триггер. Мы все находимся в большой системе природы, и когда-то мы были с ней объединены. Потом началась индивидуация, и мы постепенно стали отрываться благодаря нашему Эго. С одной стороны, оно заставляет нас чего-то добиваться, а с другой – отрываться. Муравьи, не имеющие Эго, могут построить такие вещи, которые люди построить не в состоянии. Древние люди не имели такого Эго, как современные, поэтому они могли объединяться и строить, например, египетские пирамиды. Это раскрывало огромные ресурсы, люди лучше чувствовали и жизнь, и природу.

По обе стороны дизайна
Что же делать современникам, у которых Эго велико?

Сегодня Эго выросло по экспоненте. С одной стороны – это прогресс, а с другой – большая точка конфликта. Я к этому отношусь, как к возможности, поскольку над каждым скачком есть два выхода – либо разбежаться, либо объединяться. Разбегаться можно было до XX века – эмигрировать в Америку, отсоединиться от католической церкви. Потому что было куда убегать. И цивилизация развивалась, потому что были территории, свободные для развития. Сегодня у нас – свобода во всем, но это замкнуло варианты развития.

В самом начале интервью вы сказали, что работать над этим объектом вам понравилось, потому что вы сами себе поставили ограничения. Потому что ограничения играют роль для прогресса. Для развития общества Эго индивидуума придется ограничивать?

Когда нет ограничений, теряется ценность. Именно поэтому сегодня дизайн и архитектура ее утрачивают. Если есть возможность сделать миллион форм, сама форма обесценивается. Когда можно создать что угодно, почему это должно стоить дорого? Древние греки работали в каком-то одном смысловом языке, и мы уже несколько тысячелетий смотрим на эти формы и восхищаемся. Для непосвященного человека античная архитектура вообще абсолютно однообразна – фронтон, портик, колонна.  Древние эллины ходили в тогах, одинаково выглядели, и эта культура является для нас эталоном эстетики. Поэтому у меня есть идея разработки униформы для людей. Интересно было бы создать и типологию зданий: каким оно должно быть, чтобы ответить на все запросы и ее иметь? Раньше общественные здания и частные жилища обладали типологией. Сейчас существует миллион вариаций – хоть сальто с балалайкой, а в итоге все закончится отходом от внешнего многообразия, потому что необходимую экспрессию мы будем находить внутри. Раньше это было именно так.

Сегодня ценность и ее эквивалент – деньги – перешли полностью в разряд общественных отношений. Например, криптовалюта – это система договоренностей между людьми. Нет обмена информацией и данными между людьми – нет ценности. Ценность всегда была результатом договоренностей:  если мы договорились, что золото ценно, то оно ценно, и наоборот. Постепенно мы уходим от материальной цивилизации – вся эта история с формами растворяется, поскольку лишь увеличивает сверхпотребление. Дизайнером сегодня может стать любой. Раньше, чтобы сделать проект, нужен был проектный институт. Сегодня все делается на удаленке, и количество людей не имеет значения.  У заказчика через несколько лет появится возможность делать визуализации самостоятельно. Когда мы поймем, что ценности в этом нет, то зададимся вопросом, что же дальше?

Почему дизайн Балбека победил? Потому что там есть что-то, чего не может сделать рядовой пользователь. Что-то на грани искусства. Только такие интерьеры будут ценными, и этот пространственный опыт будет важен. Все остальное автоматизируется и утратит смысл.

По обе стороны дизайна
Ваш проект реновации Одесского морского порта – урбанистический пример создания определенной среды и условий, возможностей для людей . Там есть водное такси, чтобы разгрузить наземные транспортные потоки, плавающий кинотеатр, активный стилобатный этаж с кафе, ресторанами, концертным залом, магазинами. Когда вы работали над проектом, рассматривали пожелания местных жителей?

Пока что мы вовлекаем население на уровне колаборации с заказчиками. Данный проект будет предметом вовлечения большого количества городских интересов. А вообще я прохожу курс ‘Circular Design’ в British Council, в нем дизайн рассматривается как проектирование всех процессов: от полезных ископаемых – до потребления, сопровождения и переработки продукта. Тогда дизайн будет подобен природе. Также туда можно добавить и работу с общественностью.

Расскажите о проектах, которыми занимаетесь.

Я работаю над проектом «Озера Space» совместно с популяризаторами Zero Waste идеологии. Они проводят обучающие курсы, есть магазин. Занимаюсь промышленным объектом – мне нравятся такие проекты, у меня есть опыт постройки заводов в Арабских Эмиратах и Египте. Сейчас нахожусь на этапе проектирования завода для пищевой промышленности в Украине. Если смотреть вперед, мне интересно развивать тему промышленности. Во-первых, это вписывается в циркулярную экономику. Во-вторых, промышленность оказывает влияние на общество  в большей степени, чем объекты HoReCa или коммерческие. Промышленность максимально лишена хайпового наслоения, этого пузыря. Там все конкретно – нужно делать вещи, и они сугубо утилитарны. Это касается и самих зданий, и благоустройства, и промышленного дизайна. Постараюсь внедрять принципы циркулярного дизайна в производство. Ухожу сейчас от частных объектов, жилья. Ценностно мне интересны более широкие задачи.

Что бы вы пожелали молодым архитекторам или себе самому пятнадцать лет назад?

Себе бы я посоветовал раньше начать работать самостоятельно. Молодым архитекторам – тоже раньше начинать свою практику. И сознавать, что мир становится очень нестабильным, а потому нужно учиться быть гибкими. Наша дальнейшая жизнь будет постоянной сменой ролей и амплуа. Нужно не бояться учиться и менять свои роли.

Автор: АЛЕКСАНДРА ГЕРАСИМОВА

Підписатися на розсилку
Немає коментарів
danger
Щоб залишати коментарі, необхідно увійти або зареєструватися