Вы – из семьи потомственных архитекторов. Выбор профессии у вас не стоял?

Все детство вместо продленки я провел, сидя под кульманами, у родителей на работе. Папа и мама делали знаковые объекты, которые определяют интерес к профессии. Театры, мемориалы, гостиницы, монументы – это была большая архитектура, которая настраивает на определенный уровень и какие-то амбиции.

По окончании института вы начали свой профессиональный путь в «Киевпроекте». Тогда не было особого выбора? Чем вам запомнились те годы?

На самом деле, какой-то выбор был – папа был знаменитым человеком в архитектуре. Но еще во время учебы в КИСИ я принял участие во всесоюзном конкурсе студенческих работ архитектурных ВУЗов СССР в Воронеже. Это был мой дипломный проект, сделанный совместно с известным сегодня киевским архитектором Игорем Дудником, и получили мы за него на конкурсе первое место. Так что после института я пришел в «Киевпроект» с бонусом. Возможно, они были рады такому «приобретению» - мне так казалось. Тогда с трудоустройством все было намного проще по сравнению с сегодняшним днем. Это был мой выбор. Я очень рад, что первые годы провел в мастерской Яноша Вига.

В сложные девяностые вы в качестве бизнес-партнера в компании «XXI век» реализовали множество проектов HoReCa, ставших культовыми: клуб Dynamo-Lux, рестораны «Первак», «Корона», «Царское Село», «Тарас». Что двигало вами?

«XXI век» был гораздо позже – между мастерской Вига в «Киевпроекте» и созданием «XXI века» прошло достаточно много времени. За эти годы я поработал в архитектурной мастерской отца, и в Москве – участвовал в подъеме кооперативного движения. Это было сложное время – развал и становление всего. Я занимался бизнесом – архитектурой тогда и не пахло. Но, даже находясь в компании, которая занималась коммерческой звукозаписью, я все время поглядывал в сторону архитектуры и старался ею заниматься. Вечерами я сидел и что-то рисовал – это была моя «заочная архитектура». И, узнав про архитектурный конкурс в Мадриде, сделал большую работу, может быть, немножко наивную, но она заняла первое место. Меня пригласили, и я успел поработать архитектором в Испании. Это был интересный западный опыт. Когда же я вернулся в Киев, и мы создали первую ТОВку, начали с того, что стали строить рестораны. На меня была возложена задача поиска помещений и создания интерьеров. Это, фактически, был мой первый девелопмент. Начав с маленьких проектов, мы развернулись в крупную компанию, где я стал партнером и директором по развитию. Наша компания первой в Украине вышла на IPO. К началу кризиса 2008 года мы стоили 1,5 миллиарда долларов. Но кризис ударил под дых, земельные участки резко обесценились. Мы вынуждены были продать компанию.

Работая в «XXI веке», я много занимался архитектурой, и оттуда ушел работать первым замом главного архитектора города. Это был масштабный и интересный опыт. С одной стороны, я понимаю, как работает система, как организована вся «разрешиловка», а, с другой, я – девелопер, им и остался. Сегодня многие архитекторы рисуют очень красивые картинки, но не понимают философии и принципов того, как работает бизнес - будь то гостиница, частный дом, торговый центр или транспортные потоки. В этом, пожалуй, заключается моя главная добавочная стоимость, как архитектора.

В нулевые вы активно участвовали в политике – были и чиновником, и депутатом. Такая деятельность всегда сопряжена со сложными и ответственными решениями. Какие качества человека и архитектора вам помогали в этой сфере, и чего не хватало на политическом поприще?

Всем чего-то не хватает, идеальных людей нет. Не хватало опыта общения с политиками – мы туда пришли людьми, не понимающими, как все это работает. Мне казалось, что изменить страну очень просто. Но не тут-то было – сопротивление оказалось сильнейшим. Приходилось учиться на ходу, что, наверное, неправильно. Но я почти никогда не брался за вопросы, не связанные со строительством.

У меня была узкая специализация – я работал в комиссиях по градостроительству и архитектуре. Моей сферой ответственности были вопросы, сугубо связанные с развитием города – современный урбанизм (хотя не люблю это слово) и стратегии развития. Потому что ни стратегии, ни тактики развития в Киеве по сегодняшний день не существует. Мы пытались с нашей группой в Киевсовете создать какое-то лобби, принять правила застройки – я активно их писал и изучал зарубежный опыт. Например, «Закон 3038», который поменял философию разрешиловки – и этот закон прошел, - был написан нами. К сожалению, его сильно порезали депутаты Верховной Рады – какие-то части добавили, а какие-то убрали. Но мы, как рабочая группа, уже не в состоянии были повлиять на эту картину. В принципе, «Закон 3038» – очень прогрессивный документ, который дал возможность Украине перескочить на десятки позиций в рейтинге Doing Business. К сожалению, правки полностью уничтожили многие наши идеи, в том числе Градостроительные Советы. Сегодня полно недобросовестных застройщиков, а законы наши достаточно широко трактуют разные нормы, и отсутствуют ощутимые наказания за их нарушения. До тех пор, пока не будет наказаний, законы не будут исполняться. Для меня Киеврада была этапом постановки и формирования очень конкретных целей – создания города, комфортного для жизни, и огромным опытом общения с разными людьми.

Киев – город без утвержденного генплана, и это боль столицы. Что мешает принять его?

Ваша позиция изначально неправильна – у любого города генплан есть. Он может быть хороший или плохой, но даже устаревшие генпланы признаны, как действующие. У нас есть генплан – к нему существуют вопросы, много там было постсоветкого идеализма, но он есть. Генплан – всегда живой документ. Он видоизменяется, потому что растет население, строятся новые дороги, происходят миграционные процессы. Эта тенденция связана с развитием экономики. В развитых государствах люди из городов уезжают, а в неразвитых они в города стремятся, чтобы трудоустроиться. Генплан у нас давно не соответствует тому, что уже построено – назрела необходимость его менять. Это очень непростое дело, потому что сегодня в проекте генплана тоже не все гладко, и есть мощные противоречия между общественностью и молодым украинским капитализмом. Иногда эти противоречия непримиримые, поэтому процесс согласования будет долгим и болезненным.

Местная власть должна объяснять и доказывать своё видение, стратегию развития. Если чувствует, что стратегия правильная, надо работать над тем, чтобы ее претворить в жизнь. Еще существует такой момент, как «общественный эгоизм» – это очень серьезный фактор. «Джина» из бутылки выпустил бывший градоначальник Александр Омельченко – он думал, что общественные слушания будут помогать ему, как политику. Но они его, как политика, и убили.

Демократия – вообще сложный процесс, как и вопросы партисипации. Горожане ведь не профессиональны в впоросах градостроения, они хотят всего и сразу. Западный опыт – осуществлять коммуникацию через небольшие общественные структуры-модераторы между местными властями и обществом. Что вы думаете об этом?

В Украине, к сожалению, есть тенденция, которая в других странах в меньшей степени выражена. С одной стороны, Украина любит все иностранное, а с другой – украинцы не собираются изучать чужой опыт. Я не могу понять, почему мы все время изобретаем велосипед или колесо, и делаем это с завидной регулярностью. Сменяется власть, а у нас нет никакой преемственности – каждая новая власть считает предыдущую преступной. Но это же не так – у каждой власти есть позитив и негатив, и позитив должен быть преемственным. Каждая власть пытается сделать документ по стратегии города, потом приходит власть новая и начинает делать свой, не обращаясь к тому, что уже было наработано предшественниками. Почему-то они не смотрят на опыт согласования зоннинга в Германии или в США, или в той же Москве. Я понимаю, что существуют политические причины, но есть же здоровый прагматизм! У нас сегодня – эпоха становления, мы учимся демократии, жаль только, что наша жизнь уходит на чужую учебу. Поэтому все идет коряво, долго и нерезультативно. Из-за этого многие люди в Украине ставят барьер между собой и государством и живут своей жизнью либо уезжают.

Любовь к большой архитектуре у вас – от родителей. Как возникла тема мостов? Есть за этим какая-то философия или это просто инфраструктурные объекты?

Работа с мостами – счастье, которое мне свалилось на голову. Я никогда не был «мостовиком», а сегодня у меня в строительстве уже пятый мост. Получилось это случайно – когда-то я сделал большую работу «Правобережна крайка міста Києва» о правобережных склонах города. Я переживаю за эту территорию – она неухоженная, дикая, заброшенная, и у меня руки чешутся навести на ней «градостроительный» порядок. Периодически я к этому возвращаюсь. Мы сделали эту работу в 2010 году и попробовали связать всю правобережную часть в единый пешеходно-велосипедный маршрут. Затем показали  свою работу в 2011 году на Градсовете. По пешеходному маршруту следования было запроектировано много разных объектов-«аттракций»: кафе, туалеты, спортивные и детские площадки. Раньше были шахматные павильоны, павильоны с газетами для пенсионеров – такие места для разных возрастных групп должны быть в парке, он не должен быть только кустами и деревьями.

К тому же в рекреационную зону нужно добраться и знать, где припарковать машину. В этом районе у нас нет ни одной легальной парковки! И я сделал эту работу, насытив ее всеми необходимыми, на мой взгляд, парковыми и спортивными объектами. Градсовет ее одобрил. В составе моей работы было несколько мостов: Пешеходный мост, небольшой мостик в районе Аскольдовой могилы и другие, потому что Лавру нужно связать с центральной парковой зоной, ведь их разделяет овраг, и дорога там очень напряженная. На тот момент нашелся инвестор на Пешеходный мост, и мы более детально занялись его проработкой – сделали красивые рендеры, вышло несколько статей в журналах. Тогда у меня были напряженные отношения с киевским ГлавАПУ – как только я сделал проект реновации парков, коллеги сразу же сделали проект Аллеи Соборности на том же месте, хотя по логистике этот объект туда никак не вписывался.

С мостом вышла та же история – встал вопрос: почему именно архитектор Миргородский им занимается? Решили – давайте объявим конкурс! Мы тоже подали свои материалы на этот конкурс. Кстати, за исходные материалы для написания техзадания для будущих проектов был взят мой мост, занималась этим Аня Бондарь -  она организовывала все конкурсы, это было частью ее профессиональных задач. Когда мы подали туда свои материалы, нам сказали, что они не подходят, и отстранили от конкурса. Наш проект стоял сбоку, и назывался он - «Внеконкурсное предложение». Конечно, никто на него внимания не обращал – участвовали испанцы, украинцы, швейцарцы. В этом конкурсе никто не занял первого места. Если же внимательно посмотреть на предложения участников, кроме, может быть, швейцарцев, все проекты были нереализуемыми. «Бумажная архитектура» - их невозможно построить!

Когда мэром стал Виталий Кличко, он заинтересовался этой идеей, начал общаться со швейцарцами, занявшими в конкурсе второе место. Так как я был связан с предыдущей версией моста, меня мэр попросил заняться адаптацией их идеи с украинской стороны, к тому же у проектной компании должна быть местная лицензия, сертификация на проектные работы. И тут швейцарцы заломили такую цену за эскизное предложение, которую стоил весь наш проект. Мэр и ГлавАПУ тогда внимательно посмотрели на наш первый проект и поняли, что он и дешевле, и реалистичней. И намного интересней.

И тут началась канитель со швейцарцами, которые предъявили нам претензии в том, что, якобы, мы украли у них идею. В результате мы подавали на них в суд, адвокатом был Алексей Резников, но они от суда отказались. У меня есть заключение экспертизы полиции о том, что проект нашего моста был опубликован в 2011 году, а конкурс был проведен в 2013-м.

Мост получился удачным, и я горжусь этим проектом, впрочем как и другими своими работами. По мелочам кое-что мы не смогли реализовать по разным причинам. Жаль, что в этом проекте не была воплощена идея лифта, который был заложен на опоре от лестницы к колонне Магдебургского Права. Там все сделано под этот лифт, его можно в будущем построить. Проблема нашего времени: кто будет отвечать за его безопасность?

То есть лифт не построили не потому, что бюджета не хватило, а потому, что люди не готовы воспринимать урбанистику?

Да, Виталий Владимирович был абсолютно прав, что убрал его, потому что это был бы очередной объект для хулиганов. У нас прокатные самокаты и велосипеды ломают регулярно, сбрасывают их с крыш домов, что говорить о панорамном лифте, в котором не ездит полицейский с пистолетом! Стекло на мосту регулярно бьют вандалы, панорамный лифт тоже был бы уничтожен довольно быстро.

На пешеходном мосту по проекту проходит велосипедная дорожка, но, видимо, из-за слишком большого скопления посетителей она там не функционирует нормально?

Она там сделана по центру моста – так делают во всем мире из соображений безопастности. Но мост стал символом города, поэтому проехать на велосипеде бывает проблематично, так как там очень много людей. Я считаю, что это не проблема, а, скорее, бонус, потому что можно полюбоваться окрестностями и волшебными панорамами.

Как возникла идея моста из парка Наталка на острова? В чем смысл его постройки?

Необычный объект – мост через залив Наталка на Оболони – появился позже. Частный фонд решил подарить городу реализацию инфраструктурного проекта. Мэр выбрал продолжение маршрута по паркам через острова на Оболони – там еще должно быть три мостика. Это – отличный городской проект, и задуман он, чтобы люди не толпились в парке Наталка, а уходили дальше и рассредоточивались по паркам. Было сделано четыре варианта – среди них был поворотный мост, как в Голландии, который открывал бы и закрывал проход в пролив. Но такие мосты сложно и затратно содержать. Мне предложили поучаствовать, я сделал свой проект – эту «ленту» из художественной гимнастики, и инвестор остановился на нем.

В проекте моста в Наталке есть два необычных момента, понятных иногда только специалистам: каждая «волна» - это ферма, которая несет пролет внизу. Во всем мире под каждой такой фермой – нижней крайней частью «волны» - стоит опора. А у нас под двумя пролетами, под двумя нижними «волнами» опора не стоит – это чудо техники на самом деле. Мы с конструкторами создали такую оптическую иллюзию – ферма, которая имеет опору не под каждой волной. Мост как будто парит в воздухе. Предусмотрена также подсветка и звуковое сопровождение – это будет изюминкой.

Также сегодня реализуем интересный мост возле музея Голодомора – сложнейший проект. Уже сделали от верхней «свечки» наклонный лифт – первый такого рода в Украине. Мост, который идет над Парковой дорогой, должен заканчиваться смотровой площадкой с эскалатором. Таким образом, мы сделаем безбарьерный подъем от метро Днепр к музею Голодомора для маломобильных групп населения.

Большая архитектура, урбанистика – это всегда миссия. Как вы рассматриваете в этой связи свои инфраструктурные проекты?

У меня такая профессия, что я из нее без социальных последствий и обязательств выйти не могу. Да, мы делаем и интерьеры, но это скучно для меня. Мне гораздо интереснее разрабатывать структуру парковок и подземных паркингов в центре города. У меня сделан ряд таких работ «в стол», и периодически я их показываю. Учитывая, что это сложные объекты, которые приносят экономическую выгоду по прошествии многих лет, никто ими не хочет сейчас заниматься. Хотя, думаю, скоро время придет. Есть у меня работы и по общественному транспорту, и по музеям, технопаркам.

В последний год вы снова занялись частной архитектурой. Что привнесла пандемия в проекты частных домов?  

Я вообще особо не занимался частными объектами – мне интересна большая архитектура, для меня она – вызов. Это всегда очень непростая задача, она связана и с борьбой, и с ответственностью. Но случилось так, что близкие друзья обратились год назад с просьбой запроектировать дом. С тех пор был сделан с десяток проектов, и все они чем-то отличаются друг от друга. Моя задача состоит в том, чтобы каждый новый проект был особенным и чем-то интересным. Должна быть какая-то новая опция степени комфорта в этом доме, - в частных объектах полно сложнейших технологических задач для решения.

Сегодня рынок частной архитектуры огромен – и студенты, и маститые архитекторы ею занимаются. Бывают прекрасные проекты с эстетической точки зрения, но заходишь внутрь, а дом нетехнологичен, неудобен. Очень важно, чтобы архитектор, который проектирует частные дома, когда-то построил свой собственный и пожил в нем. Тогда он многое начнет понимать, потому что посмотрит на проект глазами заказчика. Я всегда проживаю жизнь человека, которому там жить, поскольку нахожусь по обе стороны – как архитектор и девелопер, и как человек, который свои дома построил. Знаю, что когда заказчик заезжает в дом, ему все равно, какой формулы окна там стоят: если из ванной неудобно выходить в гардеробную или унитаз стоит так, что на него не сядешь - это человека бесит. Я берусь только за те дома, где есть вызов.

Вы вообще любите вызовы, любите решать проблемы – редкая черта характера. Какой проект вы хотели бы еще реализовать?

Я «родился под счастливой звездой» – делаю проекты, о которых другой мог бы только мечтать. Но я за них борюсь. Иногда - сражаюсь! Проекты, которые я делал лет десять-двенадцать назад, ушли «в стол», но приходит время, и люди к ним возвращаются. Я их реализую. Так получилось и с Пешеходно-велосипедным мостом – это же уникальная ситуация, запрограммировать такое невозможно! Просто я мечтал о том, как это могло бы быть: я детство провел здесь, на Печерске, и каждую дорожку в этих парках знаю. Какая прелесть, что в свое время был построен этот мостик Патона – мост Влюбленных – связавший парки воедино. Без него бы Киев проиграл.

Но сегодня надо говорить не только о мечте, а и о том, что в городе есть проблемы, в первую очередь – транспорт и парковки, и эти проблемы я хотел бы решать. Я готов потратить на это время, у меня есть три-четыре глобальных проекта по парковкам, которые помогли бы разгрузить центральную часть. Поставить столбики вдоль дорог – большого ума не надо, а дать людям альтернативу, куда девать машины, и право выбора – вот это и есть решение проблемы.

Я бы хотел, наконец, закончить Почтовую площадь, где ситуация доведена до абсурда, до аварийности. Хотел бы закончить Контрактовую, Гостиный Двор. Бредовая ситуация, когда проект стал объектом политических дрязг. Это – публичное пространство, там проходили бы выставки и существовали бы детские центры, атриум. Сегодня Гостинный Двор может быть прекрасным сити-холлом. С точки зрения коммерции – не самый удачный объект, здание не приспособлено для современных нужд. Мы вынуждены были в проекте «танцевать» вокруг существующей структуры здания, придуманного в советское время. У города на этот проект денег нет, не будет и у министерства – они есть у частных инвесторов. Просто нужно перевести дискурс из политической плоскости в прагматичную, интересную горожанам.

Так что, если говорить о проектах, которыми я хотел бы заняться, то это – незавершенные градостроительные кластеры, проекты, из-за отсутствия которых Киев многое теряет. Ну и новыми проектами мы тоже готовы заниматься. У меня прекрасная команда единомышленников и отличных архитекторов, градостроителей – «Проектные Системы»!

Жизнь меняется, задачи меняются – принципы остаются. Сегодня работаем над несколькими рекреационными комплексами. Это – совершенно другая задача, она мне очень интересна! В нашей работе ведь в чем счастье? В том, что нет никаких рамок – ты свободен в выборе. Если ты по-настоящему свободен.